Зима 1982 года стала настоящим испытанием для 20 человек, которые в ту пору находились на советской станции «Восток», на Полюсе холода с целью освоения Антарктиды. Та уж случилось, что провести эвакуацию специалистов было невозможно, так как ЧП произошло в апреле, а в Антарктиде была глубокая осень. В этот период года в тех широтах отметка на термометре опускается до 70 градусов мороза, поэтому нельзя было вывезти полярников воздушным транспортом, так как при такой температуре снег обретает свойства песка: не скользит и не дает возможности авиатранспорту взлететь. Расстояние до ближайшей станции «Мирный» составляло около 1500 километров, поэтому, можно сказать, что погорельцы на «Востоке» оказались в ловушке и могли рассчитывать лишь на свои силы и сообразительность.
Руководителем той экстремальной зимовки стал Петр Астахов, как раз за время его работы у 2-х полярников на фоне горной болезни начался отек легких, поэтому их жизнь была в опасности. Но благо, пострадавших удалось эвакуировать на самолетах.
В конце того же года исполнилось ровно 55 лет с момента основания научной базы «Восток» на Полюсе холода и ровно 30 беспрецедентных лет зимовки на этой станции, которые полярники решили отметить, а после этого были вынуждены оказаться в условиях выживания на протяжении 9 месяцев без электричества. Это тяжелое время для многих, кто оказался там, было просто бесконечным и стало настоящим испытанием.
Руководитель зимовки Петр Астахов поделился не очень приятными воспоминаниями той зимы.
Гибель Алексея Карпенко
Ночью в помещении, где находилась дизель-электрическая станция, вспыхнул пожар, и главный полярник тут же доложил об этом по телефону «ФАКТАМ». К пылающему помещению был пристроен небольшой дом, в котором спал его обслуживающий персонал – механики Сергей Кузнецов и Алексей Карпенко. Они проснулись в 4 утра, услышав запах гари. Сергей сразу же вскочил и побежал узнать, в чем причина, на пути он встретил дежурного, который также был в поисках источника пожара. Вдвоем они выбежали на улицу и заметили, как полыхает крыша. Затем кинулись искать подмогу, а спустя несколько минут все «члены команды», одетые на ходу, уже были на улице. Моментально после их выхода погас прожектор, освещающий территорию, свет обеспечивался лишь за счет пожара. Едкий и удушливый дым валил со всех сторон, однако полярники даже не обращали на него внимания, так как понимали, что их жизнь висит на волоске. Если бы тогда мы остались без источника тепла, то замерзли все на смерть и я сейчас точно не сидел перед вами и не рассказывал эту историю.
Вся команда кинулась забрасывать снежным сугробом огонь, затем попыталась накрыть его огромным брезентом, чтобы под него не поступал кислород и прекратился процесс горения. Однако это не помогло, брезент моментально загорелся, а тем, кто оказался на крыше, вынуждены были прыгать вниз, так как они могли провалиться вместе с почти рухнувшей крышей в пылающее помещение дизель-электростанции. Эта комната выгорела практически за 30 минут, а примерно в 10 метрах от нее были расположены емкости с соляркой, именно от их целостности зависела судьба всей команды. Ведь оттащить цистерны подальше от огня возможности не было, поэтому ничего не оставалось, как наблюдать и надеяться, что они не загорятся. Спасением было противоположное дуновение ветра, а также то, что топливо под воздействием низких температур превратилось в вязкую жидкость, поэтому начало гореть только после нагрева до определенной температуры.
В суматохе мы даже не заметили, как исчез механик Алексей Карпенко, останки которого были найдены после того, как пожар погас. Скорее всего, полярник сделал попытку прорваться на улицу, но, по всей видимости, споткнулся перед самой дверью о что-то и обессиленный уже просто не смог подняться. Его захоронили спустя 9 месяцев на одном из островов, расположенном неподалеку от станции «Мирный» (на побережье Антарктиды).
После того, как пожар был потушен, автоматически прекратилась подача тепла в помещение станции, при этом на улице было -60 градусов, однако нашей группе удалось выжить. Для согрева мы использовали печку в кают-компании, работающую на солярке. Я приказал, чтобы ее сразу же растопили, затем перенесли все продукты в это помещение. Главное, что нам удалось спасти четвертую часть картошки, а все остальные продукты такие, как макароны, гречка, тушенка, сахар и мука, мороза не боятся.
После «эвакуации» продовольствия вся уставшая команда завалилась спать в единственном помещении, где было хоть какое-то тепло.
– Удалось ли вам послать сигнал на «большую землю» о пожаре на станции?
– Поскольку рация работала от электричества, то сделать это в первый день аварии было невозможно. Решить проблему со связью (привести в исправность маленький дизель) помог напарник погибшего полярника – Сергей Кузнецов. Но, к сожалению, подключить к нему передатчик удалось не сразу, лишь на следующий день радисту Валерию Головину посчастливилось отправить зашифрованное сообщение. Ответ из Москвы получили моментально: «Нужна ли вам эвакуация?» После всеобщего собрания команда решила, что при наличии топлива и продовольствия мы сумеем выжить. К тому же смысл просить о помощи, если нам ее все равно не смогут предоставить. Единственное, мы попросили все службы Полюса не сообщать нашим родным о том, что на станции произошел пожар.
Дизель, который отремонтировал Кузнецов, берегли как зеницу ока, использовали только в экстренных случаях и для реализации самых важных дел. После пожара на станции осталось 3 печки, работающие на дизеле и расположенные в разных комнатах. Мы разбились на группы и разместились в этих помещениях. Несмотря на то, что было тесновато, все были в тепле. Чтобы растопить до нужной температуры топливо для печек, а именно не сгоревшую вязкую солярку в цистернах, мы использовали большой электрический прибор по типу кипятильника. Текучий дизель перелили в бочки, затем закатили их в отапливаемые помещения.
Делали свечи из парафина, предназначенного для научных целей
– Как коптили печки…Вся причина в том, что сама станция находилась высоко над уровнем моря (около 4000 метров), где нет достаточного кислорода для качественного горения. Коптило настолько, что нам приходилось чистить дымоходные трубы ежедневно, при этом комнаты были загрязнены сажей, а мы – черные как негры. Наши вещи пропитались соляркой, поэтому сооружение бани было первостепенной и насущной задачей. Первые водные процедуры мы устроили 1 мая. Для этого мы соорудили еще 1 печку из подручных материалов, а в стареньком баке подогревали воду, правда, очень долго – около суток. Как бы там ни было, каждый смог искупаться в горячей воде и получить от этого настоящее наслаждение.
Помню, как сейчас, после купания все надели рубашки, галстуки и собрались за ужином. По завершению трапезы мы включили фильм «Мимино», причем выбор этой киноленты был единогласным. Ведь в тот день мы еще и отмечали день рождения, мидвинтер (середину зимы), поэтому позволили себе устроить праздник со спиртным.
– Где брали воду? Из снега?
– Нет, к сожалению, в том месте его мало, примерное количество осадков за год – около 6 миллиметров, поэтому пришлось топить лед. В первой половине зимовки нам удалось напилить приличное количество – около 1000 брусков на человека, но из-за пожара большая часть льда покрылась копотью. В результате пришлось выпиливать по новой при 70-градусном морозе, что выдалось для нас настоящей каторгой. Да и сам по себе лед был грязным, частенько во время топки мы замечали, как вода получается мутной или черной.
Парафин, который был завезен на станцию специально для научных целей, мы использовали для изготовления свечей и, кстати, довольно успешно. Сначала делали конус из бумаги, затем вставляли в него шпагат и заливали растопившееся вещество.
– Как готовили еду?
– Наш повар Анатолий Калмыков заявил сразу, что без проблем приготовит кашу с тушенкой и компотом на солярке. Конечно, в первые пару-тройку дней после ЧП сидели на одних сухарях. Затем аэрологу Ивану Козорезу пришла идея готовить на сковороде пресные лепешки, которые полярники стали именовать козорезками. Благо, что во время пожара мы успели спасти дрожжи, и это стало настоящим вдохновением для аэролога – он сконструировал примитивную хлебопечку. Полярник брал кастрюлю, наполненную тестом, ставил на сковороду, затем – на огонь. Используя такой нехитрый способ выпекания хлеба, ему удавалось получить 1 килограмм готового продукта в час. Безусловно, на такую «ораву» этого было очень мало, поэтому Иван был вынужден трудиться у своей конструкции весь день.
В Антарктиде понятие «день» относительное, так как через 10 суток после пожара наступила глубокая ночь, и лишь спустя 4 месяца мы наконец-то увидели первый луч солнца, встречая его поднятым знаменем на флагштоке. Но к тому времени мы уже «обзавелись» электричеством.
– Откуда?
– Не поверите, но решить эту проблему нам помог заброшенный на свалке двигатель, который оказался довольно мощным. Как я говорил ранее, эта местность практически бесснежная, но благодаря противоположному ветру здесь образуются высокие сугробы. Чтобы найти что-то пригодное, нам пришлось хорошенько «порыться» на свалке и, кстати, не зря – мы нашли выброшенный дизель-генератор. Тогда возник вопрос, как дотащить эту «машину» весом около тонны до нашей станции, расположенной от свалки в 600-700 метрах? Чтобы притянуть такой агрегат, требовалась специальная техника и тогда мы решили задействовать в этом деле трактор. С помощью паяльной лампы разогрели его двигатель, и с трудом отбуксировали нашу находку. Благо, что труды прошли не зря, дизель-генератор был исправным и после запуска «принес» в наше жилище электричество.
Спустя какое-то время нам удалось «откопать» еще один такой агрегат, затем отремонтировать и запустить с целью восстановления работы буровой установки. Примечательно, что на месте, где стоит станция, на глубине около 4000 метров есть озеро пресной воды размером с Байкал. Оказывается, что уже не один десяток специалисты никак не могут пробиться к этому подземному водоему. Лишь только в начале этого года они достигли своей цели.
– Как чувствовали себя полярники в условиях высокогорья?
– К сожалению, не каждому посчастливилось к ним адаптироваться. Практически сразу же после прибытия на станцию, приболел и слег механик Юрий Астафьев. Его постоянно мучил сильный хрип и ощущение нехватки воздуха. После осмотра врач сказал, что это начальная стадия отека легких. У нас не было выбора, как провести срочную эвакуацию коллеги, тем более что при температуре -58 градусов, когда снег еще скользил, эту операцию удалось провести успешно. Ранней весной такие же симптомы проявились у инженера Михаила Родина, но уличная температура была намного ниже – около 70 градусов мороза, а приземление самолетов допускалось только при -60 градусах. Учитывая эти обстоятельства, вся надежда была только на врача, однако состояние больного ежедневно ухудшалось: подачу кислорода в легкие осуществляли через баллоны, а их запас практически исчерпался. Стало понятно, что без эвакуации парня не спасти. Тем временем на станции «Молодежная» один летательный аппарат готовили к консервации, а второй собирался улететь в Советский Союз. Так вот, командир экипажа одного из вертолетов решил рискнуть и забрать больного.
Узнав об этом, вся наша команда стала готовить посадочную полосу, то есть нужно было сделать ее максимально скользкой. Ускорить этот процесс нам помогло еще одно уникальное изобретение: мы смастерили раму, поверх нее уложили 3 старых матраса, полили их обильно керосином, подожгли и начали таскать пламенеющий «факел» по взлетной полосе в надежде, что снег быстрее растает и превратится в лед. На это мы потратили 2 дня, однако сделать взлетку такой, как надо, нам так и не удалось. Несмотря на это, самолет прилетел, правда не садился, а сбросил на парашюте необходимый запас лекарств.
Вдруг мы услышали, как метеоролог Велло Парк радостно и громко вскрикнул: «На взлетной полосе ровно -60 градусов!» Эту информацию сразу же передали экипажу прилетевшего самолета и тут же получили от них ответ: «Идем на посадку». Больного погрузили буквально за 2-3 минуты и лайнер сразу же начал разбег.
При такой температуре можно легко обморозить легкие, но, чтобы этого не допустить, на улице приходится дышать через двойной слой шарфа, намотанного на лицо. Во избежание слипания ресниц желательно часто моргать.
На протяжении всей нашей зимовки мы зафиксировали самую низкую температуру – 82 градуса мороза, на следующий год полярники отметили -89 градусов. Заметьте, данная температуре по сей день остается рекордной за всю историю метеорологических наблюдений на нашей планете.
– Какая у вас была зарплата на такой экстремальной работе?
– Как начальник я получал месячный оклад в размере 200 рублей. Вдобавок к этому мне начисляли 12 рублей суточных. В итоге зарплата составляла 560 рублей. Ну а если вспомнить ту ситуацию с пожаром, так с деньгами вообще вышел полный каламбур, ведь все то добро, которое пришло в непригодность из-за ЧП, включая тонны продовольствия, к сожалению, так и не списали. Поэтому, представьте себе, на протяжении нескольких лет с моей зарплаты высчитывали стоимость всего этого.
